Всё к чему мы прикасаемся, становится русским. Так бы я ответил на вопросы, в чем особенность национальной психологии, есть ли русский характер и особый путь. На одном из ток-шоу,  согласно разнарядке, присланной Беклемишевской башней Кремля, я занимал позицию повышенной русскости, цитировал Тютчева (другие строки, не про «аршин») и бил либерала по-нашему, по-таежному.

Как мы знаем, классическое искусство находится в опасности: недавно из Третьяковки украли полотно Куинджи. Это опасность грубая, прямая. Если стырили картину — ​то нет искусства. Тю-тю. Но есть опасности и более изощренные. В ту же Третьяковку, теперь в зал Врубеля, намедни прокрался акционист в стрингах и ходил там, оскорбляя память художника.

Намедни встретил я на тусовке Михаила Федоровича Ненашева, выдающегося редактора газеты «Советская Россия». И написал о том в соцсети: мол, ветеран в порядке, бодр, готовится в 90-летию. Робот, который в сети отслеживает изображения, решил мне помочь: он подписал портрет. Даль Константинович Орлов. 

Можно, конечно, любить и мужиков. Сердцу не прикажешь. Но в любви к женщине лично я вижу больше смысла. Хотя искать смысл в любви… Ну, попробуем. Причина первая. С инженерной точки зрения женщина куда лучше приспособлена к тому, чтобы ее любил мужчина. И это, думаю, не случайно. А плод тысячелетней работы. Эволюции.